Самуил Маршак - Издали и вблизи

 


 Впервые о Горьком я узнал в 1901 году отгимназисткивосьмогокласса 
 Лиды Лебедевой. Ей было семнадцать лет, а мнедвенадцать.Яоченьуважал 
 Лиду Лебедеву и потому отнесся к новому имени с полным доверием. 
 У Лиды Лебедевой был в руках томик в зеленоватой обложке.Книжкабыла 
 непохожа на те, что мы брали в гимназии. Те были в переплетах, заклеенныеи 
 трепанные. От них пахло библиотекой, а от этой книги -свежейтипографской 
 краской. И печать в ней была свежее и чернее, чем в библиотечных книгах. 
 В Воронежскую губернию, в наше захолустье, проникла _новая литература_. 
 В эту пору жизни мы были уверены, что авторы книг - все безисключения 
 покойники. Вот только один ЛевТолстойостался.Описателяхговорилис 
 единодушным и привычным почтением. Юбилей Пушкина отслужили у нас в гимназии 
 как молебен. Биографии казались преданиями. 
 Но о Горьком говорили не так, как о других писателях. Его можно былои 
 совсем"непризнавать".Высокий,красивыйстудент в серой шинели, 
 приезжавший к нам на лошадяхизБобровскогоуезда,заявлялпросто,что 
 Горький - "босовня". 
 В окошке табачного и писчебумажного магазина появились первыеоткрытки 
 с портретом Горького. Косоворотка, длинные прямыеволосы;лицоскуластое, 
 хмурое и мечтательное. Неужели это и есть Горький? Похож напослушникаили 
 намолодогостранника.Должнобыть,оннебольшого роста, стройный, 
 застенчивый. 

 ----- 

 А через два годаявстретилживогоГорького.Этобылоуженев 
 Воронежской губернии, а под Петербургом, в Парголове. 
 Я гостил летом на даче у Стасовых. В одно извоскресенийбылбольшой 
 съезд гостей. По этому случаю я нарядилсявсвойгимназическиймундирс 
 широким белым галуном и большими светлымипуговицами.Былямоложевсех 
 собравшихся лет на 40, 50, 60 и потому чувствовал себя немножко неловко. 
 Наш хозяин,ВладимирВасильевичСтасов,старикбольшогороста,в 
 красной рубахе и в зеленых сафьяновых сапогах, встречал накрыльцегостей. 
 Гости были все знаменитые. Благодушный Репин,говорившийзамогильно-глухим 
 голосом.Глазунов,молодой,ноужегрузный(в этот день Глазунов 
 рассказывал, как однажды ночью на улицепьяныймастеровойпринялегоза 
 конку). Ждали Шаляпина, старого знакомого Стасовых, с Горьким. 
 Чухонскаятаратайканавысокихколесахподвезла к двухэтажному 
 деревянному дому их обоих. 
 Я был очень встревожен, и в голове у меня был туман. 
 Помню, вначале у меня в сознании оказалось два Максима Горьких. Один- 
 тототвлеченный,смутный,занимающийбольшоепространствои пахнущий 
 типографской краской. А другой - вот этот человек,имеющийправоназывать 
 себя Максимом Горьким. 
 Было странно подумать, что весь Горький у нас и что сприездомегок 
 нам никакого Горького за стенами этого дома не осталось. Будто к намвдом 
 привезли с площади известный памятник и площадь опустела. 
 Горький оказался человеком огромного роста, слегка сутулым и совсемне 
 таким, как на открытке. Вместо блузы, на нем была короткаякуртка,наглухо 
 застегнутая.Волосыбыликороткоострижены.Ничегомонастырского или 
 страннического в настоящем Горьком не было. Онбылпохож,какмнетогда 
 показалось, на солдата. Глазамнепонравились-серо-синие,сдлинными 
 ресницами. Ресницы придавали взгляду необыкновенную пристальность. 
 Горький стоял в дверях и говорил неожиданным басом. 
 - Я провинциал, - говорил он Стасову застенчиво и угрюмо. 
 "О" в этом слове "провинциал" звучало так, будто на пем ударение. 
 Это еще был нижегородский Горький. 
 Весь вечер я держался вдали от Горького. Да и о чем мне было говорить с 
 ним? Если бы он оказался таким симпатичным, как на открытке, я бы,пожалуй, 
 подошел к нему и заговорил. А то вдруг - этакий рост,этакийбас,даеще 
 волком глядит. Нет, тут не заговоришь. 
 Но я следил за ним из угла, пока Глазуновигралнарояле,покапел 
 Шаляпин. Горький разговаривал мало и часто хмурился. Когда он улыбался, лицо 
 его делалось немножко хитрым и задорным, какунашегослободскогопарня. 
 Будто он затеял мальчишескую каверзу. 
 Только к концу вечера, после того как япродекламировалсвоидетские 
 стихи, я очутился рядом с Горьким в углу, Мои друзья рассказывалиГорькому, 
 что я болен и мне необходимо уехать на юг. 
 Горький нахмурился, подумал, а потомсказалуверенноипросто,как 
 человек, который все может сделать: 
 - Хотите жить в Ялте? Ладно, я это устрою. 

 ----- 

 Через неделю я получил телеграмму из Ялты: 
 "Вы приняты ялтинскую гимназию приезжайтеспроситекатеринупавловну 
 Пешкову мою жену пешков". 
 Другая телеграмма - на имя моего отца: 
 "Ваш сын принят четвертый класс ялтинской гимназии директор готлиб". 
 С тех пор прошло двадцать пятьлет,нояпомнюобетелеграммыот 
 первого до последнего слова. 
 Пешков. Мне казалось, что эта скромнаяфамилиясуществуетдлятого, 
 чтобы служить завесой, скрывающей сияние знаменитого имени "Максим Горький". 
 Ведь неловко же всегда именоваться громким титулом. Директор Готлиб - какой, 
 должно быть, сердечный человек этот директор, посылающийтелеграммутолько 
 для того, чтобы обрадовать неизвестного ему мальчика! 
 Обе телеграммы с моря. Про море я читал у Роберта Льюиса Стивенсона {1} 
 и почему-то думал, что к морю я попаду, только когда вырасту. 
 И вдруг - какой неожиданный поворот событий. Я один - без провожатых- 
 еду на берег моря и посылаюспутигордыеивосторженныеписьмасвоим 
 пятерым братьям и сестрам. 
 Вот как далеко залетели мы, воронежцы. К Черному морю катим, кМаксиму 
 Горькому, к директору Готлибу. 

 ----- 

 В Ялте меня ласково встретила ЕкатеринаПавловнаПешкова,окоторой 
 говорилось в телеграмме.Снейбылодвоеребят,шестилетнийМаксими 
 двухлетняя Катюша. Это была небольшая, но дружная и веселая семья. Жилиони 
 на даче Ярцева, в белом доме на горе Дарсан. Народу был у нихвсегдаполон 
 дом. То и дело грели самовар. 
 Здесь я прожил года полтора. Близился 1905 год. На даче Ярцева я узнал, 
 что значит "массовка", ивпервыепотрогалхолодныйиплоскийбраунинг, 
 оружие тогдашних революционеров. Постоянно появлялись у нас незнакомые люди, 
 вродестудентов,толькоболеесерьезныеизанятые, - агитаторы и 
 организаторы. Они были у нас как у себя дома: подолгу спорилиикурилиза 
 неурочным чаем. Но, бывало, не успеешь как следует познакомиться сприятным 
 человеком, как он уже исчезает, а вместо него появляется другой. На свиданье 
 к ним приходили снизу из города рабочие -отчаяннаямолодежь(помнютрех 
 Петров, всегда готовых в бой). 
 Все эти люди были так не похожи наобычныхялтинцев.Ялтинцы-это 
 грустные и одинокие чахоточные, лежавшие на верандах, и та нарядная публика, 
 которая ела мороженое в кондитерскихискакаланататарскихлошадяхпо 
 набережной. 
 Вокруг дачи постоянно шныряли шпики.Частоунасвдомепоночам 
 лихорадочно пересматривали и уничтожали письма в ожидании обыска. 
 Однажды рано утром в комнату вбежал маленький Максим иотрывисто,как 
 его отец, сказал: 
 - Там какой-то дяденька... кажись, генерал пришел. 
 - Не генерал, а полицейский пристав, - прозвучал изпереднейвежливый 
 голос. 
 Но, несмотря на все бедствия и угрозы, на даче Ярцева люди жили легко и 
 бодро. Всем было просторно, всем хорошо. 
 И свои, и чужие чувствовали, что всем живется так славно потому, чтов 
 этом доме хозяйка - Екатерина Павловна Пешкова, такая молодая и приветливая, 
 такая строгая и молчаливая. 
 АлексейМаксимович приехал в Ялту после своего сидения в 
 Петропавловской крепости. Он пожелтел, осунулся и отпустил небольшуюбороду 
 - жесткую и рыжеватую. 
 Вокруг него роем зажужжали люди всех званий, занятий, возрастов. 
 Помню его высокого, в широкополой черной шляпе, спалкойвруке.Он 
 идет по пыльной белой дороге в полдень, когда нет тени. Всюду за ним следуют 
 люди. Любопытные. Они показывают пальцами и говорят: 
 - Это Максим Горький. И про меня: 
 - Это сын Максима Горького. 
 Таких сыновей, как я, у Горького было довольно много. 
 Однажды он пришел ко мне и сказал: 
 - Вот что. У меня есть длявасдваученика.Хорошиеребята.Такие 
 великолепные круглые затылочки. Пришли ко мне учителя просить. Я их послал к 
 вам. 
 На другой день явились маленькие стриженые ребятишки.Япреждевсего 
 посмотрел на их гладкие, круглые затылки, о которых говорил Горький. 
 - Нас к вам Максим Хоркий прислал, - сказали ребята, - он велел,чтобы 
 вы нас учили. 
 В одном из них Горький не ошибся: он действительно хотел учиться. 
 А другой оказался дрянным мальчишкой. На уроках он издевался надо мной, 
 строил рожи, показывал язык, нарочноставилкляксынасвоихинамоих 
 тетрадях. 
 Из любви к Горькому я долго терпел обиды ипоношения,нонаконецне 
 выдержал и прогнал своего мучителя. 
 После этого он несколько дней бегал замнойпоулицеикричалмне 
 вслед: 
 - Максим Хоркий - арештант! 

 ----- 

 Горького тогда уже в Ялте не было. Скоро уехала и его семья. Исчезлии 
 таинственные революционеры. Остались в Ялте одни чахоточные. 
 А спустя некоторое времядиректорГотлиб-тотсамый,чтопослал 
 телеграмму, - вызвал меня к себе и скорбно сказал: 
 - Знаете, голубчик, генерал Думбадзе намерен вас выслать из Ялты. Лучше 
 бы вам самому уехать, чтобы вас не арестовали. Только уезжайте не пароходом, 
 а омнибусом. Это безопаснее. 
 На другой же день рано утром япроехалпопустыннойЯлтевтесном 
 омнибусе. Я сидел у окошка, низко нагнув голову, чтобыменянеувиделис 
 улицы. Так я покинул Ялту, в которую когда-то въехал триумфатором. 
 За что рассердился на меня генерал? Вероятно, за Горького. 
 ТакзакончиласьсочиненнаяГорькимнеобыкновеннаяистория одного 
 воронежского мальчика.

 

Фото писателя


Статьи
Заметки

Библиотека

Стихотворения

В данном разделе собраны все стихотворения С.Я. Маршака. Навигация по произведениям организована в алфавитном порядке.

А Б В "В.." Г Г Д "Д.." Ж И Ка..Ко Ко..Ла Л "Л.." М Н "Н.. О П Пе..По По..Пу Р С "С..Ся" Т У Ш Я "Я..

Литература


Яндекс цитирования
2007-2008 Маршак.oрг - о творчестве известного русского писателя Самуила Яковлевича Маршака
Права на все материалы, фотографии и звуковые файлы, находящиеся на сайте, принадлежат авторам или их наследникам.
Перепечатка информации с сайта возможна только при размещении активной ссылки на наш сайт - www.s-marshak.org
Администрация сайта - e-mail: forcekir@yandex.ru